Весной выбирали пьесу с женскими ролями. Чтобы от двух до пяти актрис. Без мужских ролей. И чтобы «пьесу, где не очень важно — про мужчин она или про женщин — главное, что про людей». Искали, чтобы сыграть в завершение проекта «Герменевтика возраста» от Практик Ума.
Не то что не выбрали, а даже не удалось найти, из чего выбирать. Ни одной. Перелопатили кучу источников, включая отечественных и иностранных авторов, проверенных временем корифеев и новичков-любителей… Ничего. Нет текстов, где женщины не общались бы только по поводу и вокруг своих отношений с мужчинами.
В дополнение я полностью испортила себе впечатление от авторов современных пьес. Нет, я вовсе не театрал и не знаток сценических текстов. Но такого обилия откровенно плохих — и как будто намеренно плохих! — сочетания слов и смыслов, как в пьесах на конкурсы последних лет, я не видела давно. Грустно, девицы.
Так вот, о девицах. Недавно узнала о придуманном американской художницей тест Бекдел, то есть тест на проверку художественного произведения на гендерную предвзятость. Как любопытно, подумала я и стала втискивать последние прочитанные тексты в прокрустово ложе этого самого теста.
Подтолкнул меня к этому «Солярис» Станислава Лема. Заунывная страдалица Хари (изломанная Наталья Бондарчук, и никто другой) мучает вопросами «- о любви, о чём же ещё — бедолагу Кельвина (сосредоточенный Донатас Банионис, конечно).
Хм, подумала я и вспомнила, что в «Эдеме» того же Лема вообще ни одной женщины. Впрочем, как раз эту книгу легко сыграть женщинам вшестером, ничего менять не надо, там люди делом занимаются, а не отношения выясняют.
И задумалась, а какая из прочитанных за последнее время книг прошла бы этот тест? Из того, что удалось припомнить, кажется, я ограничусь лишь «Петербургскими дневниками» Зинаиды Гиппиус да «Иваном Чонкиным» Владимира Войновича.
У Гиппиус главная героиня — она сама — невероятно сильная и самодостаточная женщина, у неё тематика зацикленности на отношениях не возникает. Да и не до того было — автор описывает насыщенные внешними событиями 1917-1919 годы.
У Войновича не только главная героиня, одинокая почтальонша Нюра, практически не думает об отношениях с лопоухим красноармейцем Ваней, она просто живёт и работает. И все остальные бабы деревни выглядят и ведут себя боевито-деловито, без дураков и сантиментов.
Из книг, что совершенно не прошли бы у меня этого теста, как ни странно, выделю милейших братьев Стругацких. Я повеселилась над местами их совершенно рудиментарным «шестидесятством». Витиевато закодированные разговорчики героев, понятные лишь современникам из интеллигенции, остальным поколениям надо уже длинно и нудно разъяснять. Но вот их отношение к женщинам удивило и даже озадачило.
Героиня-женщина либо любима главным героем (возлюбленная, жена, мама), и тогда она незаметно появляется на сцене, чтобы разогреть чайник или перемыть кучу посуды после его дня рождения. Либо она — разлучница, возмутительница спокойствия и первопричина всех бед. Тоже появляется ненадолго, описана авторами очень несимпатично.
Забавно, что я совершенно затруднилась с тем, куда отнести обильные сочинения Виктории Токаревой. Она одна из очень немногих авторов-женщин не только в курсе Быкова «Сто лет — сто лекций», но и в русской литературе вообще.
Её сильные, железобетонно неколебимые как памятники эпохи застоя, героини в массе своей противопоставлены мужчинам, слабым как физически, так и морально. У Токаревой вообще всё вертится вокруг отношений, но здесь я вообще не уверена, можно ли измерять её книги тестами вроде этого…
Понятно, что глупо пытаться измерить разнообразие жизни каким-то отдельно взятым тестом. Естественно, нынешние ценности, принятые в обществе, сильно отличаются от тех, что были общепринятыми пятьдесят, сто лет назад. И конечно, я просто развлеклась, поиграла в эту игрушку сама с собой:-)
