Вот и посмотрим, что это в Дрездене за таверна такая, где Моцарт выпивал. В одиночку.
Аугустусплатц — эта площадь в середине августа актуальна как никогда. Дождь опять покапал, но усилился. Лейпциг решил меня вымочить. Снимаю все-таки эту композицию с пятью характерами.
Николай и шпиль с золотым петушком: правда, тут почти все значимые церковные шпили снабжены этими птичками. Всё как говорил Евгений, настоятель питерской Анненкирхе, о легенде основания церкви в Гатчине и сказке о Золотом Петушке.
В привокзальном цветущем скверике — памятник бургомистру Мюллеру от благодарных горожан. Позвольте, Мюллер же был садовник?
В целях экономии еду не на ICE, а на RE поезде. Интернет уже не раздают, впрочем комфорта меньше ненамного. Народу куда больше, правда.
Первая остановка Leipzig Engelsdorf. Ангельская деревня?
Дедушка и бабушка играют с внучкой в города. В игре участвуют еще собако-медведь, чья огромная лохматая голова не помещается в сумку, и пони нежизненных расцветок (белый и бирюза), которого девочка кличет my baby.
В наш конец вагона пришла целая компания ребят с фенечками на загорелых руках и с рюкзаками. Почему-то некоторые несут сьюткейсы. Поход, совмещенный с деловым коктейлем?
Почему немцы встречаясь и прощаясь, поют? У нас нет такого, чтоб с мелизмами, руладами и почти йодлями говорить: «Привет!» или «Пока!».
А они — напевают: «Hallo-o!». И расставаясь: «Tschü-uss!». (Мне ужасно понравился симпатичный билетный контролёр, который просто весь лучился от добродушия, даром что говорил при этом: «Аусвайс!»).
Дрезден
Отель ibis budget — машина для упрощённых процедур регистрации, проживания и отъезда. Дверь с кодом вместо замка и ключа. Номер — полукосмическая капсула, всё в нем утилитарно в первую очередь. Об удобстве особой речи нет. А комната вообще-то рассчитана на семью с ребенком, если по максимуму. Второй этаж кровати — для детей старше шести лет. Так указано на табличке.
Здесь многое регламентируется Правилами использования, Правилами торгового центра и т.п. Интересно, кто-нибудь из liebe Kundin, lieber Kunde останавливается для их прочтения перед заходом в ТЦ?
Бегу в Галерею старых мастеров, ведь завтра в музеях выходной, а послезавтра утром — поезд в Берлин. Не ожидала, что здесь такая плотность всемирно известных полотен на один квадратный сантиметр. Радуюсь, как добрым знакомым. Наконец замечаю одно и то же женское лицо у Кранаха из сюжета в сюжет. Ева, она же Далила, она же Вирсавия, она же — Юдифь и другие…
И да, неожиданно замечаю тотальную кареглазость Сикстинской мадонны, Младенца и ангелов, а еще — что оба ангела и главный Ребенок писаны как будто с одной модели.
Чтоб попасть на этот, самый верхний, этаж нового крыла Галереи, поступаю не вполне справедливо. Сюда пускают уж не всех сразу, а порциями: не так строго, как в Санта Мария Делле Грацие, к Тайной Вечере, но похоже. Чтоб сохранять для Рафаэля необходимые климатические условия, здесь воздух кондиционируют почему-то тщательнее, чем у Кранаха и Гольбейна. Потоптавшись на лестнице два раза по десять минут в безнадёжной очереди, пускаюсь на хитрость: еду на лифте. Тут уж ждать приходится чуть меньше.
Музей полон соотечественниками. Кругом родная речь. В книжном-сувенирном дочь нетерпеливо говорит родителям: да ну, в Буквоеде то же самое. Ну да, так и кассир в билетной кассе мне сказал: больше всего русских посетителей. Потом по численности идут поляки. Поляки, да. От экскурсий на нулевом этаже то и дело слышится «Йезус то, Йезус сё».
В Пауланере же рядом с Галереей компания сербов (или словаков? не разобрала) умилительно читает меню на русском, немецким из них владеет лишь одна дама: «Суп томатный со сметаной». Я веселюсь и попиваю — наконец-то — пиво. Мюнхенское, такие дела.
Наверно, хорошо, что я путешествую одна: в соцсетях один позитив, и никто не скажет «Ну что за лицо ты сделала, сделай попроще» при наведении фотоаппарата. Жалко, не успеваю в Галерею новых мастеров, там выставка «Гениальные дилетанты», посвященная 1980-м — как восточной, так и западной истории.
Во Фрауэнкирхе оказываюсь опять прямо перед самой службой. Что-то или кто-то, несомненно, наблюдает за мной и курирует этот мой маршрут, чтоб все было вовремя и без проблем. Собор внутри как бело-розовый торт. Интерьер переслащён от души. И еще как театр: тот же партер, те же сходящиеся почти к сцене-алтарю балконы с пышными росписями.
Прихожане очень красивым многоголосием вторят пастору. Удивительно, ещё в Томаскирхе заметила, что в обычном хоре обычных прихожан слышны лишь низкие голоса. И это всё очень красиво вибрирует в объёмах соборов, и где-то у меня внутри. И отлично слышно, хоть никто и не старается говорить громко. Говорят вслух — но как бы про себя, как будто в раздумье.
Таверну Моцарта так и не нашла, увы. Ни портье гостиницы, ни даже интернет — не в курсе.
